Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 2
– Слава Ориджину! Слава Агате!
* * *
Первый раз поезд остановился среди ночи в полях. Стоял пару часов. Джоакин, что не мог спать от возбуждения, вышел из вагона. Падал крупный влажный снег, на щеках превращался в слезинки. Состав тянулся через поле, поблескивал огнями, как искристый змей. За ним – второй такой же и третий. Во тьме за хвостом последнего полыхало пламя: горел мост через Милу.
Джоакин увидел Аланис: кутаясь в песцовую шубу, она смотрела на огонь; в глазах плясали отблески зарева.
– Миледи… – сказал он и не нашел продолжения.
– Джоакин…
Издав неслышимый стон, мост начал проваливаться в реку.
– Вы верите герцогу, миледи? – спросил Джо. – Верите, что он не ошибся?
– Не бойтесь, Джоакин, мы победим, – насмешливо обронила Аланис. – Это даже легче, чем украсть коня.
– Я не…
Джо не успел ответить: Ориджин возник рядом с девушкой.
– Прошу в вагон, миледи. Продолжим наше дивное путешествие.
Ориджин подал ей руку, помогая взойти на ступеньку. Она несколько лишних секунд держала его ладонь.
– Извиняюсь, конечно… – Весельчак дернул Джоакина за рукав. – Тут люди говорят… Мы, вроде как, едем в Фаунтерру. Это правда, а?
– Правда.
– Так может… того? – Весельчак недвусмысленно кивнул в бескрайнюю темень полей.
– Нет. Ты как хочешь, а я еду.
Джоакин вернулся в поезд, а Весельчак еще постоял у дверей, плюнул, махнул рукой и тоже полез в вагон.
Второй раз остановились на закате третьего декабря. Станция была невелика, если сравнить с вокзалом Лабелина. Но в сравнении с родным домом Джо – целый мраморный дворец. Перрон – шире главной улицы Печального Холма. На крыше станции желтели золотом перо и меч, и Весельчак зябко передернул плечами, увидев их. Он часто так делал в последний день, будто все время мерз.
– Въезжаем в Земли Короны, да?
– Точно, – ответил Джоакин.
– Помоги нам Людмила…
Однако воины вдоль перрона носили на мундирах не герб императора, а солнце и башню Альмеры. Владыка отослал все свои войска на север, границы Земель Короны защищали его союзники – солдаты приарха. Их было около одной роты. Копейщики окружили двери вагонов, арбалетчики прятались за колоннами вокзала.
– Они смогут остановить нас? Как думаешь, Джо?
– Сотня альмерцев против полутысячи северян? Не смеши мою кобылу.
– Но искра, кажись, ходит по проводам. Значит, если кто-то из них перережет провод, то состав никуда не поедет. Верно, Джо?..
– Тьма. Это точно.
Джоакин подумал о леди Аланис. Ей бы стоило выйти и показаться солдатам, отдать приказ. Но узнают ли альмерцы раненую герцогиню, подчинятся ли ей? А ведь если не узнают, то выйти к ним – огромный риск.
Аланис не покинула вагон. Вместо нее на перрон ступил Хэммонд и трое кайров. Джоакин чуть приоткрыл окно, чтобы слышать голоса, но сам спрятался за стену – на случай, если арбалетчики вздумают обстрелять состав.
– Северяне… чертовы мятежники… – услышал Джо нестройный говорок альмерцев.
– Кто из вас главный? – спросил Хэммонд.
– Я, – ответил латник в гербовых наручах и белом лейтенантском плаще. Он раздвинул своих копейщиков, но высовываться навстречу северянам не спешил.
– Тебя зовут Я, или имеешь более славное имя? – осведомился Хэммонд.
– Сир Годар Элиза Люсия рода Люсии! – выпалил рыцарь. – С кем говорю, черт возьми?
– Кайр Хэммонд, воин его светлости Ориджина. Имею для тебя послание.
– От твоего сюзерена-мятежника?
На лице Хэммонда, не закрытом забралом, прорезалась ухмылка:
– Нет, сир. От твоего сюзерена-святоши.
Он протянул конверт. Альмерский командир толкнул ближайшего копейщика, тот осторожно взял конверт у кайра и тут же отдернул руку. Рыцарь взял письмо у копейщика, поднял забрало и придирчиво оглядел печать прежде, чем сломать ее. Стянул и зажал подмышкой перчатку, вынул из конверта лист, прочел. Поднял глаза, до крайности озадаченный. Какие-то чувства теснились на лице рыцаря, одно из них Джо распознал, поскольку и сам недавно испытал его: альмерцу очень не хотелось рубиться с кайрами. Он был бы рад любому предлогу, чтобы с честью увильнуть от сего действа.
– Ты умеешь читать, сир Годар? – спросил Хэммонд.
– Тьма сожри! Я не сельский баран!
– Тогда почему медлишь?
– Возможно, это письмо поддельно, – процедил рыцарь.
– На нем печать твоего лорда и подпись твоего лорда. Какие еще нужны доказательства?
Сир Годар отошел назад, позвал кого-то. Из тени колонн вышел человек, смотревшийся нелепо среди воинства: тощий горбатый монах. Рыцарь подал ему письмо, что-то сказал. Монах поднес лист к самому носу, повернулся так, чтобы солнце светило на бумагу. Прочтя, раздраженно ткнул бумагу рыцарю. Резко взмахнул рукой, как машут нерадивым слугам: пошевеливайся, мол!
Сир Годар крикнул Хэммонду:
– Проезжайте, северяне!
Облегчение слышалось в голосе, даже грубость не до конца его скрыла.
– Благодарствую, – усмехнулся кайр и полез в вагон.
Спустя минуту состав тронулся. Весельчак сказал, уронив голову:
– Теперь нам лопатки…
– Почему? – поразился Джо. – Нас же пропустили без боя!
– Вот потому… Я надеялся, завернут нас назад на север. Ан нет, премся дальше, прямо змею в глотку.
– Мы идем навстречу славе! – воскликнул Джоакин. – А ты – дурак деревенский.
Добавил:
– Темень. Безмозглый олух. Трусливая мокрая курица.
Он говорил со злостью и все не мог остановиться. Потому что, по правде, в глубине души ему было чертовски страшно.
* * *
Фаунтерра – город двухсот башен. Джоакин увидел их в круглое окно вагона ночью с шестого на седьмое декабря. Башни сияли искровыми огнями на верхушках – белыми, желтыми, красными, зелеными. Облако огней над темным городом – словно стая звезд. Настоящая Звезда терялась на их фоне.
– Помоги нам Людмила… – прошептал Весельчак, увидев эту картину.
Как многие крестьяне, Весельчак молился Праматери Людмиле – покровительнице земледелия. Правда, не очень-то верил, что сейчас она сможет помочь. Людмила только посылает летние дожди и теплые весны, да и то не всегда, а когда бывает в хорошем настроении. Еще иногда вылечит корову от болячки… Не ей тягаться с Янмэй или Агатой на поле боя. Так что Весельчак трусил. Прямо, откровенно и без малейшего стыда.
Прежде, под Лабелином, оба – Джо и Весельчак – были кусочками огромной массы простого мужичья. Это давало надежду: в случае чего, можно затеряться, а если нет, так спастись своим низким происхождением. Дворяне не станут казнить мужиков тысячами без разбору. С черни малый спрос, как с коня или собаки. К тому же, мужики нужны лордам: кто будет поля возделывать, дома строить, одежду шить, дрова колоть?.. Не сами же дворяне, в конце концов!
Сейчас дело иное: Весельчак и Джо затесались в табун отборной северной знати, самых ушлых и наглых агатовцев. А значит, нигде не скроешься, ничем не оправдаешься. Если победит император, отправит на плаху всех подчистую. Весельчак не находил себе места, не ел, почти не спал. Тревожно рыскал по вагону, высматривал запасные двери, бросал намеки, мол, не спрыгнуть ли?.. Не спрятаться ли под сиденьями и отсидеться в вагоне, когда прочие пойдут на бой?.. Но все же оставался с Джоакином. Кто знает, почему. Возможно, мечтал о трофейном золоте из столицы. Или боялся джоакинова меча. Или верил, что лопатка все равно найдет везде: в поезде ли, в поле – все едино.
Джо тоже почти не спал в дороге, но по иной причине: от бешеного хмельного азарта, бурлящего в груди. Так колотится сердце пантеры, бросающейся на лань, или сердце картежника, видящего на кону груду золота. Буквально вчера Джоакин жил в обычном мире, где корявые мужики с кривыми копьями, где скверная каша и грязь под сапогами, где сержант орет про «безрогих свиней». И вдруг, в один миг, перенесся в легенду. Искровые машины, бесстрашные люди, головокружительные планы. Безумная цель, на которую не замахнулись бы и Праотцы! Это сказка, в которой нет мелких людей, а только великие герои и ужасные злодеи; в которой не дрожат за свою шкуру, а разят врага недрогнувшей рукой; в которой не издыхают в луже крови, вопя от боли, а восходят прямиком на Звезду, обронив напоследок гордые и звучные слова.
Да, въезжая в Землю Короны, он холодел всей кожей. Но теперь страх миновал, величие событий затмило его. В этой сказке нечего бояться, ведь здесь в принципе нельзя умереть: что бы ни случилось, все равно останешься жить на струнах лир, на языках певцов. Сотни рукотворных звезд над Фаунтеррой стали кульминацией этого чувства. Небо с сотнями звезд – и оно будет нашим!
